МХЭТ. С Германом Новиковым.

     ...В этих спектаклях впервые заявил о себе театр в театре, наш МХЭТ. Расшифровывается эта аббревиатура так: Малый художественный эстрадный театр. Впоследствии, правда, мы по- всякому обыгрывали это сочетание букв.
     Под маркой МХЭТ, в «труппе» которого состояло всего два человека — Григорий Карповский и я, разыгрывались короткие сценки, точнее сказать, мини-миниатюры. У МХЭТ была своя эмблема — парящая птица, изображенная на занавесе (по шутливой аналогии с чайкой на занавесе МХАТа). Отчасти птица и впрямь напоминала чайку, но в то же время в ней можно было обнаружить сходство с гусем. Заполняя паузу между концертными номерами, мы с Карповским давали целую вереницу разнообразных человеческих типов. В них представала коллекция всевозможных чудачеств, недоразумений, смешных положений.
     Вот некоторые мои персонажи из репертуара МХЭТ.
     Солидного вида лектор, вещая с кафедры, призывает беречь социалистическую собственность и в порыве краснобайства ломает сначала указку, а потом и кафедру. Кафедра была громоздким сооружением, с виду весьма внушительным, и когда от удара кулаком она неожиданно превращалась в груду щепок, возникал комический эффект.
     Вот милиционер задерживает гражданина, переходящего улицу в неположенном месте.

     М и л и ц и о н е р. Нарушаете! Штраф — три рубля.
     Г р а ж д а н и н. Извините, я опаздываю на поезд.
     М и л и ц и о н е р. Все опаздывают на поезд. Штраф — три рубля.
     Г р а ж д а н и н. Хорошо. Берите десять.
     М и л и ц и о н е р. Зачем?
     Г р а ж д а н и н. У меня нет других денег.
     М и л и ц и о н е р. А у меня нет сдачи.
     Г р а ж д а н и н. Но я опаздываю на поезд.
     М и л и ц и о н е р. Все опаздывают на поезд. Штраф — три рубля.

     Гражданин на глазах у милиционера еще два раза стремительно перебегает улицу в неположенном месте. «На три рубля я уже нарушил,— говорит он,— теперь к ним надо прибавить шесть рублей, плюс на рубль я обегу вокруг фонаря».

     А вот человек доверчивый и педантичный. Выходя на улицу, он всегда одевается в соответствии с переданными по радио сводками погоды. Радио сообщает, что ожидается хорошая погода... человек снимает пиджак; возможны осадки — надевает пиджак и плащ; объявляют, что будет ветер, возможен снег — он снимает всю верхнюю одежду и надевает шубу... Да на всякий случай еще прихватывает с собой вешалку, на которой целый гардероб.
     Вот открывается занавес: свеча горит, я болтаюсь в петле. Партнер читает оставленную мной записку: «В моей смерти прошу никого не винить». После чего, присмотревшись, обнаруживает, что я на самом деле не в петле, а повис на подтяжках. Не повешенный, а подвешенный. Тогда он деловито осведомляется, почему я избрал такой странный способ покончить с собой, почему не попробовал накинуть петлю на шею.

     Я. Пробовал.
     О н. И что же?
     Я. Задыхаюсь!!!

     Или вот еще. Играю я дворника, Карповский — прохожего.

     Я. Гражданин, пройдите.
     Он. В чем дело?
     Я. Пройдите, говорю.
     Он. Нет, вы мне скажите, в чем, собственно, дело.
     Я. Да говорят же вам, пройдите. Скорее!
     Он. Хорошо, я пройду. Но вы объсните мне сначала, зачем.
     И тогда ему на голову вдруг падает огромная глыба снега и сбивает его с ног.
     Я. Я же вам русским языком говорил! Проходите!

     Все это, казалось бы, простые, даже примитивные вещи. Конечно, они были далеки от сатирической остроты, но в то же время — отнюдь не безделицы. В их основе лежали вековые традиции эксцентрического комизма. Не претендуя на глубину и обобщение, они, однако, требовали от нас снайперской точности, интонационной и пластической выразительности. Это были почти цирковые репризы.
     МХЭТ долго держался в репертуаре театра. После войны Карповского в нем сменил Герман Новиков — вскоре ставший одним из ведущих артистов нашей труппы. При том что МХЭТ оказался счастливой находкой, до обретения театром своего лица было еще далеко...

|Назад| |Райкин| |Фотографии| |Далее|

ГОСТЕВАЯ КНИГА

ПОЧТА

---