Материалы к биографии
Гордия Семеновича Саблукова (1803 – 1880)
Нет, что ни говори,
заслуживает скромнейший Гордий Семенович Саблуков свой том в ЖЗЛ! Человек
высокого духа, ясного ума и исключительной целеустремленности, он еще
подростком осознал востоковедение как свое призвание. В зрелом возрасте он
самостоятельно изучил арабский, татарский и другие восточные языки, и всю жизнь
усердно подвизался на избранном поприще. Почти у самого края жизни, за два года
до кончины, он увидел напечатанным свой главный труд – перевод Корана с
арабского языка на русский. Ради
исторической достоверности необходимо сказать, что Г.С.Саблуков, чья
деятельность пришлась на середину XIX века, занимался востоковедением не только
для научного интереса, но также для православного миссионерского дела.
Отделение Казанской Духовной Академии, где он служил, называлось
«противомусульманским». В КДА были еще «противобуддийское» отделение и отделение
против язычества. По-разному относились к этому обстоятельству мусульмане и
православные тогда, по-разному имеют право относиться и сегодня. На наш взгляд,
здесь существенно то, что Гордия Семеновича Саблукова отличала высокая научная
добросовестность в годы государственной политики обращения «инородцев» в
православие. Гордий Семенович Саблуков вел научную полемику с исламом и дружил
с мусульманами, с которыми соседствовал всю жизнь: в Уфе, в Саратове и в
Казани. Содержание эпохи может меняться, вопросы межконфессиональных отношений
могут обостряться или сглаживаться (последнее – предпочтительнее), но
культурное значение бескорыстного труда ученого и выразительная сила слова
остаются. В 2004 году в Санкт-Петербурге вышло очередное, седьмое издание
Корана в переводе Г.С.Саблукова. Для составления этой страницы были
использованы печатные издания: 1. «Из истории казанского
востоковедения середины – второй половины XIX в.: Гордий Семенович
Саблуков – тюрколог и исламовед». Р.М.Валеев.
Казань, 1993. 2. «История Казанской Духовной Академии» П.Знаменский, 1892. 3. «Некролог». Евфимий
А.Малов. Казань, 1880. 4. И.Ю.Крачковский «Чернышевский и ориенталист
Г.С.Саблуков». Труды научной сессии «Чернышевский» – к 50-летию со дня смерти. Изд. Ленингр. Гос. Ун-та, 1941 г. 5. «Храм в Архангельском». М.И.Родионов, О.В.Васильева. Уфа,
1999. а также документы из архива семьи Порфирьевых, позволяющие
ближе познакомиться с незаурядной личностью их предка Гордия Семеновича
Саблукова.
Документы,
письма, фотографии, случайные записки пробились к нам через сито Времени, и,
как луч, выхватывают события и обстоятельства из тени Прошлого. В начале хотим уточнить некоторые
вопросы, возникающие при знакомстве с различными публикациями о жизни и
деятельности Г.С.Саблукова. В каком селе
родился Г.С.Саблуков? В Интернете встречаются статьи, в которых
село Аскино на севере Башкортостана названо родным селом Гордия Саблукова.
В действительности, Г.С.Саблуков родился в селе Архангельское, примерно в 80 км.
к юго-востоку от Уфы. Причина ошибки – в
совпадении названий села Аскино и речки Аскино, на которой стоит
село Архангельское. Медеплавильный Архангельский завод
назывался также Аскинским.
Архангельское село – родина востоковеда Г. С. Саблукова
Фильм снят Алексеем Липовецким в 2016 году. В каком году родился
Г.С.Саблуков? Годом рождения Г.С.Саблукова всегда
называют 1804 год. Но я считаю, что это неверно. В архивных делах нигде нельзя найти прямую запись
«Гордий Саблуков родился в таком-то году». Дату рождения можно вычислить по
документам, в которых записывали количество полных лет жизни и дату составления
документа. Большинство сохранившихся формулярных списков и аттестатов Гордия Саблукова указывают на 1803
год. На 1804 год указывает только один поздний формулярный список, из которого, видимо,
эта дата перекочевала в другие
источники. На
надгробном камне
Г.С.Саблукова начертано: «скончавшийся 29 января
1880 года на 78 году жизни». Значит, он мог родиться в 1803 и даже в 1802, но
никак не в 1804 году. В каком смысле Г.С.Саблуков
считается первым переводчиком Корана? Выполненные задолго до Г.С.Саблукова
переводы Корана на русский язык были сделаны с английских и французских
переводов. Первым перевел Коран с арабского языка Дмитрий Николаевич
Богуславский (1826 – 1893) в 1871 году, но его перевод вышел из печати только в 1995
году. Перевод Г.С.Саблукова опубликовали в Казани в 1878 году. Таким образом, Г.С.Саблуков
– автор первого опубликованного
перевода Корана с арабского языка на русский. Именно перевод Г.С.Саблукова
вошел в научный обиход востоковедов и в течение десятилетий оставался
единственным доступным переводом Корана на русский язык с языка оригинала. Автор лучшего
перевода? Иногда встречаются упоминания, что
Г.С.Саблуков является автором не только первого, но и лучшего перевода Корана. Оставляя в стороне трудноразрешимый
вопрос, чей перевод лучший, к тому же, судить об этом может только настоящий
востоковед, знающий арабский язык, укажем на источник, в котором перевод Г.С.Саблукова
назван лучшим. Это 28-й том Энциклопедического Словаря Брокгауза и Эфрона,
вышедший в 1899 году. Тогда перевод Г.С.Саблукова, пожалуй, действительно был
лучшим – по сравнению с предшествующими
переводами, сделанными с переводов на европейские языки. «Для успехов науки я всегда уклонял в сторону расчеты моей
личной выгоды…» Гордий Саблуков. (Из письма к Обер-Прокурору Святейшего Синода Алексею Петровичу
Ахматову 15 Ноября 1862 года, Казань.)
Михаило-Архангельская церковь в селе
Архангельском, центре Архангельского района Республики Башкортостан. В этой
церкви с 1816 по 1833, а, скорее всего, и до 1816-го служил священником Семион
Гурьевич Саблуков, отец Гордия Семеновича Саблукова. Фотограф Алексей Липовецкий, 2016 год. Гордий Саблуков родился в 1803 г. в
семье священника Михайло-Архангельской церкви Архангельского, (Аскинского,
Скимского) завода Стерлитамацкой округи Оренбургской губернии. Родители:
отец – Симеон Гуриевич Саблуков (1759 – 1835),
мать – Евдокия Семеновна Саблукова (1774 – 1859).
Мы знаем, что у Гордия были сестры Анна (1805 – после 1879)
и Прасковья. Медеплавильный завод был основан по указу Оренбургской губернской
канцелярии и определению Берг-коллегии в 1753 году у речки Аскино. К концу 18 века в селе Архангельское было
около 800 заводских крестьян. В соседних деревнях жили
башкиры-мусульмане. Гордий с детства интересовался их языком и верой, записывал
в тетрадку башкирские слова. Будучи пожилым, Саблуков записал эпизод из своей
юности, побудивший его изучить ислам:
«Башкирец Халид, рыжий старик, который, говоря мне, еще
небольшому (в году 1817), что Бог один, только веры розны, возбудил в моей душе
мысль, которую я сам себе сказал тогда: «Узнаю же я твою (мохаммеданскую)
веру!» был из деревни (аула) Тимирбаевой, которая от завода Аскинского, на
южной стороне, в 8 верстах».
Ближайшие к Аскинскому заводу
духовные учебные заведения находились в Уфе, но именовались тогда Оренбургским
Духовным Училищем и Оренбургской Духовной Семинарией. Из поздних записей Саблукова: «В Уфимской Семинарии (тогда Оренбургской, она звалась), в
моё время (я в неё поступил в 1814 годе, в сентябре месяце) ученье начиналось
изучением латинского языка; учились читать, потом писать по латыни. Для
латинской прописи всегда употреблялись два латинские стиха, из которых
один "Principio studii radix и пр. ", а другого теперь точно не упомню. Перевод этим
двум стихам: "Хоть корень от наук вначале горек зрится, но после от него приятный плод родится. " служил для русской прописи». Можно уточнить, что в сентябре 1814
г. Г.С.Саблуков поступил в Духовное Училище. В Духовную Семинарию он поступил 5
ноября 1818 года. В 1830 году, после окончания
Московской Духовной Семинарии, Гордий Саблуков вместе с товарищем своим
Кандалинцевым поехал на родину в село Архангельское. По пути они заехали в
ростовский Варницкий монастырь, к жившему на покое преосвященному Августину, бывшему
архиепископу Оренбургскому. Августин вел аскетическую жизнь и не слишком то
хорошо вообще отзывался об ученых. Названий «бакалавр, профессор» преосвященный
Августин терпеть не мог. Он принял гостей и спросил Гордия: «Ну ты, я думаю, будешь теперь дьяконом?».
«Отвечать на эти слова я ничего не нашелся, - вспоминал Гордий Семенович, - да и что ответил бы я такому человеку,
каким я представлял Августина… Я молчал и только думал в душе своей: да, я хочу
быть диаконом, т.е. слугою для церкви и ближних моих». Но против судьбы, вернее, Божьей
воли, не пойдешь. Гордий Саблуков имел склад души и ума не священника, а
ученого-миссионера. Научная и преподавательская работа были его призванием. А
также слабое здоровье были причиной, по которой он не стал священником. Евфимий
Малов в «Некрологе» приводит слова Г.С.Саблукова: «Не обстоятельства и не духовно-училищная служба довела меня до старости
в светском звании, я давно об этом решил вопрос. Когда он у меня стоял в свое
время на очереди, я подумал: едва ли я при своем слабом здоровьи могу вынести
труды пастырского служения. Богослужение, назидание, требоисправления,
особенная жизнь, какая требуется и ожидается от каждого пастыря, – все это меня
сильно затрудняло. Я решил: лучше останусь на духовно-училищной службе в звании
мирянина, быть может, лучше буду полезен, и – остался таковым до сих пор.
Думаю, что и для меня такая жизнь была полезнее». В 1830 г. Г.С.Саблуков прибыл в
Саратовскую Духовную семинарию на должность учителя гражданской истории и
еврейского языка. Известно, что Г.С.Саблуков имел большую любовь к изучению
языков, и, еще в Московской Духовной Академии прочел сверх программы многие
книги Священного Писания на иврите: пророков Исаию, Амоса, Аггея, Захарию и др. В Саратове Саблуков продолжал
самостоятельно изучать татарский и арабский языки по татарской грамматике
Троянского и арабской грамматике Болдырева. Мы не знаем, где, когда и как
познакомился Гордий Семенович с семейством Атаевских: братьями Василием и
Аристархом, сестрой Пелагеей и их
родителями Иссидором Родионовичем и
Федосьей Ивановной. Видимо, знакомство относится к уфимскому
периоду. Самая давняя из сохранившихся записок, адресованных Саблукову,
датирована 1822-м годом:
«Гордей Семенович!
Неоткажите, пришлите гривенничек – без табаку издыхаю. Василий Атаевский. 22 июня 1822 года.» Гордий Семенович Саблуков и Пелагея Иссидоровна Атаевская
сочетались браком в марте 1834 года. След размышлений о семье можно усмотреть в «Слове в
день Казанской Божьей Матери», произнесенном 5 июля 1832 года. Саблуков
утверждает, что обязанности общественной и семейной жизни никак не могут
помешать исполнению христианского долга: «…в каком бы состоянии кто ни был, во всяком исполняющий обязанности
своего звания верно, бескорыстно, усердно находится на прямом пути к Царствию.
И потому не нужно состояния внешней жизни считать препятствиями к исполнению
дел Христианского благочестия, не должно ослаблять обязанность к добродетельной
жизни невозможностию совместить её с делами семейственными, гражданскими». В те годы Саратовским епископом был
преосвященный Иаков (Вечерков), сам большой любитель древностей и редкостей. Он
привлек Гордия Семеновича как к преподаванию татарского языка в Саратовской
Духовной Семинарии (Саблуков преподавал татарский язык с 1837 года), так и к
археологической работе. Петр Васильевич Знаменский в своей книге «История Казанской Духовной Академии»
пишет: «Преосвященный Иаков приблизил к
себе скромного ученого и привлек его к разбору разных древностей Саратовского
края, особенно восточных, находимых близ Увека и в Цареве. Чрез Саблукова он
передал в семинарскую библиотеку множество древних монет. Заставляя его
определять и описывать свои монеты, Иаков побудил его специально заняться
нумизматикой. Преосв. Иаков вызвал его и
на первые литературные труды по истории и древностям Золотой Орды, сам
пристроил в Ученых Записках Казанского университета его первые статьи, кроме
того, рекомендовал его местным любителям древностей. Люди эти принялись страшно
эксплоатировать скромного и добросовестного ученого, заваливая его письмами и
монетами и бесцеремонно отнимая у него и труд, и время, вводя его даже в
материальные издержки…» Преподаватель Саратовской Духовной Семинарии
получал 21 руб. в месяц, и ему приходилось нести расходы по корреспонденции с
теми помещиками и чиновниками, чьи монеты он описывал. Получение письма стоило
3 копейки, отправка – 10 копеек. Не все из занимающих высокое положение
нумизматов лично переписывались с Саблуковым, чаще – через доверенных лиц. Саратовская губернаторша Елена
Павловна Фадеева сносилась с Саблуковым через чиновника В.Горбунова: «2 сентября 1845 г. Его Высокоблагородию
Гордею Семеновичу Саблукову. В Семинарии. Ея Превосходительство, Елена Павловна весьма благодарна Гордею
Семеновичу за разбор и перевод монет, вместе с тем покорнейше просит
постараться отыскать у кого – либо в Саратове или своих знакомых несколько
монет битых на Увеке; чем ее премного обяжете; за несколько таких монет она
отдаст своих по нескольку за одну, из известных Вам.
В. Горбунов.» В 1843 году Министерство народного
просвещения заинтересовалось археологическими раскопками в Саратовской губернии
и командировало туда известного исследователя русского народного быта А.В.Терещенко. Петр Знаменский, «История Казанской Духовной Академии»: «Терещенко не знал вовсе ни татарского, ни арабского языка и крайне
нуждался для своего дела не только в знающем помощнике, но и в руководителе;
такого помощника и руководителя он и нашел в Г.С.Саблукове. Гордий Семенович
выучил его арабскому алфавиту, посылал ему в Царев татарскую грамматику,
словари, арабскую хрестоматию, составил для него таблицу хиджры для того, чтобы
дать ему возможность разбираться в мусульманской хронологии, и щедро делился с
ним своими богатыми сведениями по истории, быту татар, по нумизматическим
древностям и пр.» Вот письмо А.Терещенко Саблукову: «Возвращаю Вам,
любезнейший Гордий Семенович, с душевной благодарностию. С прошедшей почтою я
получил турецко-татарскую грамматику, издания 1846 г. – гораздо полнее, лучше
и исправнее. Излишние филологические замечания выпущены, при определении
синтаксиса или исправлено, или вовсе изменено. Издание этой грамматики
удостоено академической премии. Занятия
мои идут успешно. К числу редкостей принадлежит отрытие сфинкса из желтой меди
прекрасной работы. Я полагаю, что это произведение греческой мастерской. Время
нельзя определить, но, судя по тому, что
на сфинксе остались следы краски, то я думаю, что это может быть работа древних
греков, ибо искусство наводить лоск на вещи металлические, было известно в древности глубокой малоазийским грекам, а
оттуда оно распространилось по всей Европе. Холера гостит здесь в
другой раз, и три уже недели, как она бушует неугомонно. По отчуждению
простонародия от врачей, я сделался врач противу воли; каждый день осаждают
меня больные, и в то время, как это пишу
Вам, передо мной стоит больной: я беседую с ним и пишу. Будьте здоровы –
Искренно преданный Вам А. Терещенко
Царев 1848 июля 7. Обертку, запачканную
мухами до нельзя, я не решился переменить, думая, что надпись на ней, сделанная
Вами, нужнее для Ваших соображений.» Самостоятельное изучение восточных
языков нелегко далось Гордию Саблукову. По собственному признанию, первые три
года он очень мало продвинулся. Но потом дело пошло на лад, с 1837 г. Саблуков преподавал татарский язык в
Саратовской Духовной Семинарии. Среди его учеников выделялся способностями
Николай Чернышевский. Из статьи академика И.Ю.Крачковского
«Чернышевский и ориенталист Г.С.Саблуков»: «…Он (Н. Чернышевский)
занимался у Саблукова четырьмя языками: арабским, персидским, татарским и
древнееврейским; в аттестате, выданном семинарией 9 января 1846 г. нашли
отражение только занятия «татарским, познания в котором оценены как «очень
хорошие». Среди ученических тетрадей сохранились записи по татарскому языку,
Чернышевский целиком списал составленную Саблуковым рукописную татарскую
грамматику.» Саратовский период, наверно, наиболее
благополучный в жизни Гордия Семеновича. Любимая жена Пелагея Иссидоровна
родила двух дочек: старшую Ольгу в 1836 г. и младшую Августу в 1838 г. Гордий Саблуков был чрезвычайно
востребован как знаток восточных языков. «В Саратовских губернских ведомостях»,
редактируемых историком Н.И.Костомаровым, регулярно публиковались статьи
Саблукова по истории Золотой Орды и Кипчакского царства. Его известность
распространилась за пределы Саратовской губернии. Через Терещенко о Саблукове узнал
в Петербурге академик Френ. Зная бедность скромного преподавателя Духовной
Семинарии, Френ послал Саблукову в Саратов книги по востоковедению и
нумизматике. Г.С.Саблуков переписывался с видными
востоковедами: Френом, Розеном, Готвальдом. В 1843 году Саблуков по его
прошению был уволен из духовного звания: « НАРТ Фонд 10 оп 1 д. 3167 1843 г. Затем осталось от оклада магистра и
священника Казанского по случаю его смерти 46 р. 54 коп и от оклада кандидата
Саблукова по случаю увольнения его от обязательства поступить в Духовное звание
49 р. 5/4 коп., а всего 95 р. 97 5/4
коп.
Ректор Архимандрит Спиридон.
Инспектор иеромонах Тихон. Эконом Иван
Иловайский.» Как-то раз Г.С.Саблукову
понадобилась книга по востоковедению. С просьбой найти её он обратился к своему
бывшему ученику Николаю Чернышевскому в Петербург. Вот ответ
Чернышевского: «Получено 16 июня 1847 года. Милостивый Государь
Гордей Семенович! Получа Ваше письмо, я начал странствовать по книжным лавкам, без всякого
пристрастия, не обходя ни одной.
Результат моих поисков пока был отрицательный: я нигде в Петербурге не нашел ни
одного экземпляра Словаря Гиганова. Третьего дня был у Юнгмейстера, который
почти один не был еще почтен моим посещением; то же самое: «Словаря Гиганова у
нас нет, а есть только букварь его.» Глазунова и Крашенинникова брались
отыскивать этот словарь, но не отыскали нигде в Петербурге. Не думайте, однако, чтобы я потерял надежду исполнить Ваше желание:
побываю в книжных лавках в Москве, где я буду числа 10, может быть, там и
найдется. Если же не найду и там, то поражу страшным проклятием наши книжные
лавки, в которых нельзя ничего порядочного найти. Так как «Семь Моаллакат и др.» и Словарь Болдырева изданы в Москве, то
их здесь также нет. Из Москвы брались их выслать, но я сам буду в Москве и
куплю их там. Ныне в 4 часа пополудни я выезжаю из Петербурга. Прощайте до свидания. С истинным почтением имею честь остаться Вашим покорнейшим слугою Николай Чернышевский.
7
Июня
1847 г.» Узнали о Саблукове и в Казани. С
1847 г. при Казанской Духовной Академии существовал комитет по переводу
Евангелия и православных богослужебных книг на татарский язык. Решено было найти лучшего переводчика, для чего
поручили сделать переводы наставникам нескольких духовных семинарий, где
преподавался татарский язык: священнику Александрову в Казани, Гордию Саблукову
в Саратове и еще одному преподавателю в Астраханской семинарии. Из Астрахани
пришел перевод неудовлетворительный, казанский преподаватель перевода не
представил и даже отозвался, что переводить не может. Гордий Саблуков
представил в академию перевод на татарский язык утрени с объяснительной
запиской о своем переводе. Николай Иванович Ильминский нашел перевод очень
удовлетворительным и подал ректору академии архимандриту Григорию мысль вызвать
Саблукова в Казань. В 1849 г. Гордий Саблуков был вызван в Казань преподавать
греческий язык в Академии и татарский язык – в Семинарии. Одновременно он стал
членом комитета для перевода на татарский язык богослужебных книг, которым
руководил Александр Касимович Казем-Бек. Расстаться с Саратовом, где он жил и
работал 19 лет, Саблукову было тем проще, что за два года до этого его семью
посетило большое горе. В 1847 году умерла его жена Пелагея Иссидоровна. В этом
же году, 7 октября, родился сын Всеволод. Видимо, жена умерла родами. Николай Чернышевский, хоть и с
опозданием, выражает сочувствие любимому учителю: «Получено 6 Мая 1848
г. Почтеннейший и
любезнейший Наставник Гордей Семенович! Трудно
представить, как мне приятно было получить письмо от Вас, кого я из всех людей,
которым я обязан чем-нибудь в Саратове, и уважаю больше всех как ученого и
наставника моего, и люблю больше всех как человека. Позвольте мне прежде всего попросить у
Вас извинения за то, что я пропустил столько времени, не писавши к Вам: бог
знает, как проходит это несчастное время: думаешь сделать и то, и то, - и не
успеваешь сделать ничего, а если и успеваешь сделать что-нибудь, то успеваешь
сделать только гораздо уже позже того, нежели хотел бы и следовало бы. От глубины души я разделяю скорбь Вашу
и всех знающих Вас о потере Пелагии Исидоровны. Более, нежели для кого-нибудь,
должно быть тяжело остаться одиноким для Вас, при Вашем характере и образе
жизни, при Вашем желании отстраниться бы, если бы было можно, от всех других
несносных мелочей житейских, которые теперь всею своею тяжестью и докучливостью
легли на Вас. Тем более тяжела эта потеря для Вас теперь, когда для Ваших
малюток так нужна была бы материнская заботливость. Покорно Вас благодарю от лица Григория
Евлампиевича и Серапиона Евлампиевича Благосветловых за Вашу память о них. Я до
сих пор со времени получения Вашего письма ни с одним из них еще не виделся –
так разлучает жителей своих Петербург, - но знаю, что они будут обрадованы
Вашей памятью о них: они, да и все саратовцы, находящиеся здесь, так уважают Вас. Сделайте милость, если Вам нужно будет
что-нибудь по книжной части, поручайте мне: для меня будет большим
удовольствием исполнить Ваши поручения. Точно так же, если Вам понадобились бы
справки и выписки из книг, которых нет в Саратове, я всегда с большим
удовольствием приму на себя сделать их и переслать вам; хлопот же не будет
стоить мне никаких, потому что я и без того бываю в Публичной библиотеке и живу
недалеко от неё. С истинным уважением и
преданностию честь имею быть Вашим
покорнейшим слугою Николай Чернышевский. 27 апреля 1848 года. С. Петербург.» Итак, в 1849 г. Саблуков покинул
Саратов и перебрался в Казань. В Казани Саблуков преподавал языки: греческий –
в Академии, татарский – в Семинарии, составил грамматику татарского языка,
инспектировал духовные училища и семинарии, занимался переводами. Начальство ценило нового
сотрудника. В начале 50-х г.г. Саблуков заметно вырос в чинах, но не продвинулся в карьере в
дальнейшем. Современники вспоминали о Гордии
Саблукове, как о чрезвычайно скромном человеке.
Одной из тогдашних духовных и
политических проблем было отпадение крещеных мусульман обратно в ислам, или,
как тогда говорили, в мохаммеданство. Саблуков участвовал в работе комиссий по
случаям отхода от православия, ездил по деревням крещеных татар и убеждал их в истинности
христианской веры. Как знаток ислама, он выступал экспертом в подобных
делах, и писал отчеты во Внутреннее правление Казанской Духовной академии.
Никакие карательные наклонности не были свойственны его натуре, и в те случаях,
когда можно было уменьшить «вину» обвиняемых, он это делал. Вот дело «Об уклонении в
мохаммеданство Кармасарского сельского старшины Михайлова». В его доме найдены
главы из Корана. Саблуков проанализировал найденные книги и сделал заключение: «Об отношении этих книг к делу об уклонении в мохаммеданство Михайлова,
считаю уместным представить на усмотрение, что часть Корана Гафтиак у
мохаммедан татар обыкновенно употребляется учебником в первоначальных школах
«мектабах», при обучении детей грамоте: пять экземпляров Корана и афтиак,
найденные в одном доме, показывают, что там собирались дети учиться грамоте.
При молитвословиях же в мечетях Коран читается не по книге, а изустно, а потому
в мечетях никогда не держат Корана как требующейся для богослужения книги. При сем представляется и самое дело в двух зашнурованных связках, одну
за № 358, другую за № 1383, и принадлежащие к нему мохаммеданские книги. 27 Генваря 1861 года. » В первой половине 50-х г.г. Саблуков
работал очень интенсивно: преподавал, переводил, миссионерствовал. Писать
обычные житейские письма он не любил. За что однажды в 1854 году заслужил
порицание от своей восьмидесятилетней старушки-матери. В городе Верхнеуральске
жили родственники Гордия Семеновича: мать Евдокия Семеновна, сестра Анна
Семеновна Кремлева с мужем, племянники. Вот фрагмент письма матери. После многочисленных поклонов от родни и пожелания здоровья
ему и его семье, пятидесятилетний сын получил суровый
выговор: «Любезнейший мой сын Гордей Семенович! …..За всем этим, милый мой сын Гордей Семенович, спрошу тебя, что бы это
была за причина, что ты ко мне не пишешь письмы? Я кажется от тебя ничего не
требую – кроме того, чтобы мне знать о твоем здоровьи и состоянии и о всем
семейном быту, чем всегда была бы успокоена. И ежели за получением этого письма,
не поспешишь меня уведомить, то
преждевременно заставишь прервать дни жизни моей. Однако же уверена, что сего
не сделаешь. Жду с нетерпением ответа. Любящая вас всех Мать ваша Евдокия Семионова Саблукова. 7 марта 1854 г. Город Верхнеуральск.» Очевидно, Гордий Семенович не ослушался
родительницы, и “поспешил уведомить” ответным письмом.
Во всяком случае, Евдокия Семеновна прожила еще пять лет.
Сохранилось еще одно письмо от матери к сыну: «Любезный сын Гордей Семенович! Первым долгом поставлю себе уведомить на полученные от тебя мною письма
первого со вложением кредитного билета пяти руб. серебром и последнего
полученного июня 29 числа. Из последнего узнала, что ты с семейством своим, слава
Богу, жив и здоров; и я непрестанно молю и прошу Бога, чтобы ты устроил свое
семейство. Пишешь ты, что помолвил дочь свою Августу Гордеевну, это весьма мне
приятно слышать, дай Бог, что это зачатое тобою дело окончилось благополучно; а
по окончании оного прошу тебя, любезный сын Гордей Семенович, меня уведомить. А
второе известие не весьма приятно слышать, что вы пострадали от пожара, но что
же делать, это посещение Божие, и надобно перенести его равнодушно. Ты пишешь,
что много сгорело твоего сочинения бумаг, конечно, это стоило многих трудов, и
эти труды не остались бы от начальства без награждения. Но на все это воля
Божия. Может, Бог не оставит тебя в других твоих делах. Посылаю тебе заочное
родительское благословение и милым моим внукам Ивану Петровичу и Ольге
Гордеевне и нареченному твоему зятю а моему внуку Ивану Яковлевичу и Августе
Гордеевне и внуку Всеволоду Гордеевичу заочное благословение. А о себе скажу,
что я, слава Богу, от сего письма осталась жива и здорова. Мать твоя вдовствующая
священница Евдокия Саблукова. 1856 года Июля 1 дня. Г. Верхо-Уральск.» Событие, по поводу которого мать
выражает сочувствие Гордию Семеновичу, таково: 5-го июня 1856 года пожар в доме
уничтожил результаты многолетних трудов Гордия Семеновича и литературу, с которой
он работал. Петр Знаменский в «Истории Казанской Духовной Академии» перечисляет
сгоревшее: «1) синтаксис арабского языка, 2) татарская грамматика, 3) сочинение об
образовании раввинского еврейского языка и о мазоретской редакции Библии, 4)
историко-филологическое объяснение татарских слов в русском языке, 5)
генеалогические таблицы государей мохаммеданских держав с таблицами, 6)
татарский словарь Трояновского, 7) краткая греческая грамматика, 8) свод
синонимических слов татарского языка. В вознаграждение имущественных потерь, с разрешения Св. Синода, Г.С.
Саблукову выдано было 150 руб., но дорогие ученые потери, конечно, остались
невознагражденными». В 1862 году Гордий Семенович окончательно
собрался оставить преподавательскую работу. В семейном архиве Порфирьевых
хранится черновик Прошения об увольнении. В Прошении интригует исправленная
дата написания: «В Правление Казанской
Духовной Академии Профессора Гордия
Саблукова Прошение (Тридцатый – зачеркнуто) Тридцать третий год я состою на духовно-училищной
службе. (Постоянно усиливающееся – зачеркнуто) ослабление моего здоровья не
дозволяет мне продолжать оной, и потому покорнейше прошу Правление Академии об
увольнении меня от службы при Академии, и о назначении мне в пенсию получаемого
мною жалованья. (К сему –
зачеркнуто) считаю долгом
присовокупить, что, кроме испрашиваемой пенсии, я не имею (никаких –
зачеркнуто) средств к содержанию себя и воспитанию сына. (4 – зачеркнуто) 18
Сентября (1859 – зачеркнуто)1862 года. Профессор Академии
Гордий Саблуков.» Получается, что Г.С.Саблуков либо написал заявление в 1859
г. и сам три года не подавал его, либо подал, но начальство не отпускало. Следует сказать, что предшествующий
1861 год был бурным в общественной и политической жизни: отмена крепостного
права, панихида Афанасия Прокофьевича Щапова в Куртинской церкви на Арском
кладбище в Казани по крестьянам, убиенным в селе Бездна, волнения студентов Императорского
Казанского Университета и Казанской Духовной Академии. Ректором Академии в ту
пору был Архимандрит Иоанн. Современник характеризует его как человека
«крутого, но умного». В Академии, по-видимому, имело место обычное
противостояние волевого руководителя и коллектива. Не иначе, воздух времени
заразил и преподавателей Духовной Академии революционностью, и они решили сменить
начальство. На имя Обер-Прокурора Святейшего Синода графа Александра Петровича
Толстого послали письмо с просьбой ходатайствовать перед Святейшим Синодом дать другого ректора Академии вместо
настоящего Архимандрита Иоанна. Причиной, побудившей наставников Академии
просить этой замены, был авторитарный стиль руководства Иоанна. Письмо сначала
подписали все преподаватели Академии. Но кто-то из «подписантов» отозвал свою
подпись, и нашел возможность вернуть письмо, и оно не дошло до Святейшего Синода.
Только во время разбора дела о Щаповской панихиде всплыла история с
коллективным письмом преподавателей КДА. Последовало устное предложение дать
письменное объяснение. Саблуков не мог быть среди организаторов затеи сменить
ректора, но писать объяснение пришлось именно ему. Вот текст: «Его Высокопреподобию Настоятелю Московского
Данилова монастыря Архимандриту Иакову и Его Высокородию Г. Обер-Секретарю
Святейшего Синода Николаю Ивановичу Г.
Олферьеву. На словесное предложение Ваше (с требованием объяснения – зачеркнуто)
относительно просительного письма (всех – зачеркнуто) наставников Академии к
Его Сиятельству Обер-Прокурору Святейшего Синода Графу Александру Петровичу
Толстому, (посланному из Казани 10 Апреля – зачеркнуто) имею честь объяснить,
что 1. Письмом тем все наставники Академии просили Его Сиятельство
ходатайствовать пред Святейшим Синодом дать другого ректора Академии вместо
настоящего Архимандрита Иоанна*. 2. Причинами, побудившими наставников Академии просить этой перемены в
письме, были представлены следующие: ректор Академии Арх. Иоанн, в продолжение своего управления ею, устраняя
от участия в этом управлении лица, каким дано право на это участие уставом Академии,
делал распоряжения, которыми не только не содействовал к усилению науки в
Академии, что ставил целию при поступлении в управление Академиею, но
постепенно ослаблял её ход: таковыми указаны были в нашем письме: переведение
некоего профессора с одной кафедры на другую, на которой ученая его
деятельность должна начинаться снова; устранение от академии лиц, специально
приготовленных для кафедр, открытых только в здешней Академии; устранение от
совещаний лиц, составляющих конференцию Академическую, при возведении студентов
в ученые степени; неприятие во внимание, при составлении списков студентов
отметок профессоров о их успехах, имевшее следствием нехождение студентов на
лекции некоторых наставников; назначение студентов, по окончании курса, на
должности по таким предметам, которые они знали только слабо, а не по тем, к
которым они более способны и расположены; долговременное оставление кафедр
незанятыми, а поручение занять её кому-либо из наличных наставников, и часто
без вознаграждения за прибавочный труд. 3. Неуважительное обхождение ректора с многими из наставников Академии
выставлено было в письме потому, что оно отразилось в поступках студентов,
считающих себя необязанными показывать это уважение по установившимся в
обществе условиям вежливости.
23 Мая
1861 года
Казань. Письмо наставников Академии послано было из Казани 10 апреля, но не
дошло по своему назначению, возвращено почему-то одним из подписавшихся. В
настоящее время, при настоящих обстоятельствах, возобновить представление того
письма по его первоначальному назначению, считаю неблаговременным и не желаю.
27 Мая
1861 г.» * Архимандрит Иоанн – в
миру Владимир Соколов (1818 - 1869), известный проповедник и канонист. Сын
священника; окончил курс в Московской духовной академии и получил степень
магистра; принял монашество; был ректором Казанской и Петербургской духовных
академий. Помимо преподавательской, научной,
переводческой и миссионерской деятельности, Саблукову приходилось улаживать корпоративные дрязги, и он решил
уволиться из Академии, где проработал 13 лет. В связи с выходом Саблукова на
пенсию в семейном архиве Порфирьевых
хранится переписка с Обер-Прокурором Святейшего Синода Алексеем Петровичем
Ахматовым. Высокое начальство, ценя исключительные заслуги Саблукова на
научном, преподавательском и миссионерском поприще, предлагало ему занять место
преподавателя во вновь открытом миссионерском институте в селе Грузине
Новгородской губернии. Вот ответ Гордия Семеновича: «Ваше
Высокопревосходительство! Заботливая попечительность Вашего Высокопревосходительства о
поддержании, оживлении наук, в деле которой я имел счастие несколько времени
трудиться при Казанской Академии, и благоволительное внимание Вашего
Высокопревосходительства к моей посильной службе, обязывают меня к той
откровенности, какую Вы желаете видеть в моем ответе. Эта откровенность тем
более во мне пряма, что в моем приемнике наука приобретет, как я уверяю
себя, лучшего деятеля, чем был я. После подачи мной прошения об увольнении меня Его
Высокопревосходительтву Обер-Прокурору Святейшего Синода, Алексею Петровичу
Ахматову, ректор Академии пригласил на место меня Н.И. Ильминского, того
самого, которого начальство готовило для кафедры по миссионерско-моххамеданской
науке в Казанской Академии, и который ныне в Казанском Университете состоит на
должности преподавателя Турецко-Татарского языка. Даровитость Г. Ильминского,
обширные знания в магомеданской науке, известны из многих ученых трудов его,
полное обладание языками, какие на этой должности потребны, обещают в нем
такого деятеля в Академии, какого начальство хотело видеть на этой кафедре. Для
успехов науки я всегда уклонял в сторону расчеты моей личной выгоды: не
отступаю и в настоящее время от этого правила в моей деятельности, откровенно
имею честь представить Вашему Высокопревосходительству мой ответ на приглашение
принять мне преподавательскую должность в миссионерском институте, который
имеет быть открыт в селе Грузине. Вновь открываемое учебное заведение требует
деятелей с силами свежими, энергичными, а я уже близок к шестидесяти летам моей
жизни. Чувствую, что на этом поприще менее буду полезен, чем молодые деятели.
Правлению Казанской Академии известны по способности к такому служению
некоторые из молодых людей, оказавших в науках по мохаммеданско-миссионерскому
отделению очень удовлетворительные сведения. Наука, если на них падет выбор,
приобретет надежных деятелей. Удаляясь с поприща моей наставнической
жизни, имею, думаю, правдивое убеждение предоставить его лучшим, нежели я, при
настоящих моих силах, деятелям, которые, надеюсь, будут вполне соответствовать
благим желаниям Вашего Высокопревосходительства. С глубоким высокопочитанием
имею честь быть Вашего
Высокопревосходительства Милостивого Государя покорнейшим слугою Профессор Каз. Дух.
Академии Гордий Саблуков.
15 Ноября 1862
года.
Казань.» Произнести, казалось бы, уместную
здесь фразу: «Саблуков ушел на заслуженный покой», совершенно нельзя. Его
загруженность не уменьшилась, а перераспределилась. Во-первых, он энергично взялся
за перевод Корана. Во-вторых, он, обладавший обширными и глубокими знаниями в
богословии, филологии, этнографии, исламоведении, истории, археологии,
нумизматике щедро делился ими с людьми. Его рабочий кабинет – это и школа для
русских детей, который он обучал русской грамоте, и учебный класс для шакирдов –
воспитанников татарских медресе, желавших изучить русский язык, или, наоборот,
русских, считавших нужным знать татарский язык. Саблукову нередко вел
богословские диспуты с учеными мужами ислама. В третьих, Саблуков сам много
ходил по духовным мохаммеданским школам медресе в Казани и пригородных слободах
и совершал поездки по деревням старо и новокрещеных татар. Кроме этого, Гордий
Семенович принимал деятельное участие в работе открытого в 1867 г. в Казани
миссионерского братства святителя Гурия, и, несмотря на то, что был в отставке,
был назначен цензором новых татарских переводов православных богослужебных
книг. 60-е годы XIX века чем-то напоминали вторую
половину 80-х г.г. XX века: гласность, появление новых печатных изданий. Редакторы
некоторых вновь открываемых газет хотели бы видеть Саблукова среди своих
корреспондентов. Вот письмо от Ивана Аксакова из Москвы от 10 Декабря 1866 года: «Получено 15 Дек. 1866
г. «Милостивый Государь Гордей Семенович! С 1 января 1867 года
предпринимаю я издание в Москве ежедневной газеты «Москва». Мне хотелось бы,
чтобы она, между прочим, была и светским
органом интересов церкви и духовенства. Мне хотелось бы также, чтобы каждая
местность могла бы подать свой голос во всеуслышание Руси посредством моей газеты и ее Областного
Отдела. Для этого нужны сотрудники и корреспонденты в провинциях. У нас,
обыкновенно, жалуются на их недостаток, а между тем, в людях
образованных и умных в наших провинциях недостатка нет, особенно, в таких городах, как Казань,
где есть и Университет и Академия. Позвольте же мне
обратиться к Вам прямо и просить вашего сотрудничества. Вопросами
церковными и касающимися духовного
сословия будет у меня заведывать Н.П. Гиляров-Платонов, которого
Вы, вероятно, знаете по слухам. Я
называю его Вам для того, чтобы вы видели, что я придаю этому делу особенную
важность. Академия Ваша лучше, чем кто-либо могла изучать положение края в
духовном отношении, исследовать религиозное состояние татар и всего своего
округа, положение православного духовенства, его местные нужды и потребности, причины
мертвенности в жизни церковной. Все это
вопросы, дорого важные, что без разрешения их нельзя и придать настоящего подъема народной жизни. Но кроме этих вопросов, есть множество очень желательно было бы иметь сведения о деятельности Университета, о деятельности
земства; о распространении школ и о так называемом ходе народного образования,
о хлебной торговле и местной промышленности,
о причинах их возрастания или
упадка и их видах на будущее. Я решительно не знаю, кого
мне пригласить в корреспонденты по всем этим предметам. Ведь есть же у вас
статистический Комитет, но о деятельности его что-то не слышно. У вас не
издается даже порядочной провинциальной газеты. Помогите мне в этом деле, прошу
Вас, и отзовитесь скорым ответом на мое
письмо. В случае Вашего согласия, я буду высылать Вам свою газету, а за труд
ваш денежный гонорар, который вы можете определить сами. Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.
Ив. Аксаков. 10 Дек. 1866 Москва. Мой адрес: в Москву, в
редакции газеты «Москва», Ивану Сергеевичу
Аксакову.» Мы не знаем, состоялось ли сотрудничество. К Саблукову нередко обращались
татары с просьбой перевести названия лекарственных трав с арабского на латынь: «5 Ноября 1868 года.
Вторник. Гайяс-Эддин, Хабиб уллин, Рахман-кулов, имам при Голубой мечети и
мюдаррис в школе при ней, прислал с Мир-Хайдаром, шакирдом-хальфей
Шигабуддиновой школы список арабских, турецких слов травам, употребляющимся в медицине, чтобы я
прислал к ним латинские названия. Гайяс-Эддин имам очень слаб здоровьем. Ищет средств поправить его.
Узнавая латинские имена травам, под какими они известны в аптеках, он,
вероятно, достает их оттуда, и составляет из них лекарства для себя. В составе
этих медикаментов он и другие из шакирдов руководствуются указаниями
медицинских книг на арабском, на турецком языках.» Ученики духовных школ, шакирды, были
частыми гостями в доме Саблукова.
Рассказ одного из них показался Саблукову занимательным, и Гордий
Семенович записал его:
«4 Июля 1868 года,
четверток. Мохаммед Бакий, шакерд из медресы Хюснуддина, что в Новой Слободе
татарской, в Казани, в моей квартире сказал эти хадисы в основание своему
решению не поступать в муллы, потому что на мулле как на пастыре лежит большая
ответственность за пасомых. От первого его слушал я эти слова. Бакый рассказал,
что сегодня только 3-й день, как
возвратился он из деревни (в тексте пропуск) В Чистопольском уезде. Туда он
вместе со своим хазратом ездил для исполнения предписания его хазрату
(Хуснуддину имаму) от мохам.(едданского) Д.(уховного) собрания сделать снова
раздел имения после тат.(арина) Сибирякова его наследникам. Замечательно, что
он рассказал об этом Сибирякове, большом богаче. Имения у него или капитала
было тысяч до ста. Семь тысяч, скрытых кем-то из наследников, перессорили их
между собою: а всех наследников очень много, потому что у него было 22
(двадцать две) жены. Закон наш – говорил Бакый – позволяет иметь только 4 жены;
а Сибиряков был падок к хорошим женщинам. После четвертой жены, увидев хорошую
и желая её на ложе к себе, говорил имаму, что у него «было только еще три жены»
и получал разрешение на новый брак. Таким образом, после 3-ей своей жены он
брал еще 19 (девятнадцать) жен, сказывая, что предшественница её была только третьею
женою.» Летом 1867 года Г.С.Саблуков
путешествовал на пароходе по Каме. От случайного соседа он узнал, что
тот хотел бы иметь книгу для изучения татарского языка.
Гордий Семенович был рад подарить ему книгу. «Поездка
в Мензелинский уезд Уфимской губернии. Пароход
Аквамарин. 4-го Июля 1867 года, во вторник, в 6 часов пополудни, мы
пустились в путь: в это время отплыли мы из пристани, при устье реки Казанки,
на пароходе пермского купца Фоминых
(Өоминых) «Аквамарин» от Казани до Елабуги. Помещение наше во 2-ом классе. Из числа пассажиров, в этом
классе, заметнее других выдавались: 1. Самарский купец Гаврила Петрович Савицкий. 2. Помещик, учившийся в кадетском корпусе, в
Санктпетербурге; в Севастополе, во время Крымской войны, раненый. Имени его не
знаю, он лет 35, человек живой. 3. Мировой посредник, помещик, до должности помещика был
военным, лет 50-ти, с женою и дочерью-приемышем. 4. Актер, отправлявшийся из Казани в нижние города; для
некоторых он был лицом интересным. 5-го Июля 1867. Не имея повода и случая близко ознакомиться
с случайными и ненадолго близкими спутниками, я по временам обращался к книгам,
какими должен был запастись, отъезжая в татарскую сторону. Сегодня, когда я
разбирал первые страницы книжки «Первоначальные уроки в русском языке для
татар», читая её про себя, Савицкий, оставаясь один по выходе других на палубу
парохода, спросил меня, что я читаю. Когда я пересказал ему, что это за книжка,
он захотел иметь такую книжку для своего сына, говоря, что им, при сношениях с
татарами, которые у них нередки, полезно знать татарский язык. Со мной было по
несколько экземпляров тех книжек, какие считал я нужными для себя в этой
поездке, чтобы дать их тем, кто захочет их иметь. Савицкому я дал экземпляр
этой книжки для татар.» В дневниковых записках Гордия
Саблукова есть упоминания о переводе
Корана: «7 Июля 1875 года.
Понедельник.
«30 Июня 1864 года.
Вторник. Ахмад-эд-дин Алимбеков, имам и мулла Курмышского уезда Симбирской
губернии, селения Сабача, приходил ко мне и просил, чтобы я продал ему Коран в
русском переводе, Колмакова1. Ему поручил достать Коран в переводе
русском какой-то из русских помещиков той губернии. Алимбекова послал ко мне
Готвальд. Странное дело – мулла предполагал во мне найти какого-то простака,
который готов будет сделать, как хотелось ему, мулле. «Уступи, продай его мне,
ты найдешь себе другой, – говорит он мне – найдешь лучший». Чтобы дать ему
понять, что для меня важен не барыш, не деньги, а книга, я показал ему, какие
сделаны мной в русском переводе поправки, при сличении перевода с подлинником,
и прямо сказал ему, что я не торгаш, не барышник, и книгу эту ценю по тому
труду, какой употреблен мной для сверки с подлинником, для пополнения
пропусков; он понял, что ему надобно переменить свой взгляд на меня. «Ты человек ученый», - говорил я ему – «Ты знаешь, что здесь ценится не
книга, как в лавке книгопродавца, а значение моего труда, с ней соединенного».
Согласившись с моими словами, все еще пытался склонить меня к исполнению его
желания. И, как я ему прежде сказал, что я за неё заплатил только полтора рубля
серебром (по прежнему счету пять рублей ассигнациями), он говорил несколько
раз: «Я дал бы за неё пять рублей серебром». Мулла предполагал найти во мне человека малограмотного; когда же он
увидел, что я смыслю и арабский язык, он пустился на похвалы мне. Татары очень
редко встречают среди русских знающих язык их религиозной книги; думают, что
они одни обладают сокровищем ведения. Случай, показавший ему мое знакомство с
арабским языком, и знакомство ученое, какое у них приобретается только в школах
мохаммеданских, представился ему при пересмотре им моих на столе книг. Он раскрыл
арабскую библию на книге притчей Соломона. Я, прочитав ему первый стих 14-й
главы,
когда
объяснил грамматическое сочинение его,
он несколько лучше стал думать обо мне.» 1. Ал Коран Магомедов… / Пер. А.В. Колмаков. СПб., 1792. Выполнен с английского перевода Джорджа Сэля (1734). Добросовестный
перевод с английского со всеми ошибками, допущенными Сэлем. Более точный, чем
предыдущие переводы, содержит комментарии к тексту Корана, составленные Сэлем
на основе обширных исследований известного итальянского арабиста Лодовико
Мараччи. Алексей Васильевич Колмаков (?-1804) - профессиональный переводчик с
английского языка, служащий Адмиралтейской коллегии. Известны его переводы
произведений Стерна и Адиссона. Миссионерская деятельность Саблукова
вызывала временами негативное отношение мусульманского духовенства. «11 Июня 1875 года.
Среда.
* Парк отдыха в
Казани, называемый «Казанская Швейцария». Некоторые архивные документы
свидетельствуют о посильной благотворительности Гордия Семеновича. По сравнению
со своими небогатыми родственниками он был человеком относительно обеспеченным.
Аттестат 1863 года, содержащий сводную информацию по Формулярным спискам разных
лет, сообщает, что Гордию Саблукову «…назначен в пенсию
полный оклад жалованья, какой получал по Профессорской должности, именно 715
руб. сереб. в год, из Духовно-учебного капитала, - 1 Февраля 1863 года.» Гордий Саблуков регулярно посылал
деньги своей матери Евдокии Семеновне и сестре Анне Кремлевой в Верхнеуральск,
матери и брату своей покойной жены Атаевским в Саратов. Сохранилась почтовая
квитанция от 3 июля 1862 года.
Двадцать рублей серебром переведены сестре Анне Кремлевой в
Верхнеуральск. В ответном письме сестра благодарит брата. Письмо от Анны Кремлевой из
Верхнеуральска от 10 июля 1862 г., получено 24 июля 1862 г. в Казани: «Любезнейший Братец, Гордий Семенович! Прежде всего, считаю себя обязанною возблагодарить Вас за столь великое Ваше
благодеяние. Письмо с деньгами 20 руб. сер, посланное Вами от 3 – его июля, я
получила. Я Вам послала письмо 8 июля, в котором просила вашей помощи относительно
Александра Алексеича, но видно чувство родства не требует лишней просьбы. Ваша
благодетельная рука всегда простерта к помощи. …… Проздравьте меня со снохою –
сын Григорий выбрал себе подругу жизни – девушка славная, брак предположен в сентябре сего года. Вот вам
новость. Особенностей в городе мало, даже вовсе нет. Мое здоровье если
неплохое, то, слава Богу, живу.
Семейство здравствует. Все наши домашние желают Вам и домашним Вашим от
души быть здоровыми и свидетельствуют
глубочайшее почтение. Прощайте! Остаюсь с любовью к вам. Сестра ваша
Анна Семеновна Кремлева». Гордия Семеновича просили о помощи другие
родственники, а также малознакомые, либо вовсе незнакомые люди. Письмо бедного чиновника Христофора
Степановича Степанова:
«Ваше
высокоблагородие! Слух о доброте вашей
души внушил мне смелость попросить у вас пособие. Я чиновник человек самого
бедного состояния, вдовствую 4-й год. К тому же имею многочисленное семейство,
состоящее из 3 –х человек малолетних. Я от службы был уволен по болезни, был я
больным более двух годов, страдаю ногами в настоящее время, я со своим
семейством претерпел крайную нужду во всем, как в платье, так и в пище, весьма часто бываем без куска хлеба.
По этому осмелился припасть к ногам вашим, будьте так добры, помогите мне и
моему семейству, бедным, по силе вашей возможности. Ваше благородие, по болезни
я со своим семейством дошел до такой степени неимения почти ни верхнего, ни
нижнего платья. Осмелюсь напроситься, нет ли у вас какого-нибудь обноска сюртука или брюк, пожертвуйте мне,
бедному человеку, поверьте Богу, мы все в два года обносились так, имеем по одной сорочке,
теперь перемениться не во что. Прошу Вас и умоляю Богом, помогите нам, круглым
сиротам, за что всегда будем благодарить вас. Ваше Высокоблагородие! Покорный ваш слуга
Губернский Секретарь Христофор Степанов Степанов.» Думаем, о Саблукове можно сказать,
что он был “мирянин с чертами личной святости”. В целом, отношение мусульман к Саблукову также было проникнуто глубоким уважением. Евфимий Малов, «Некролог», стр. 21: « ...Шакирды
удивлялись Гордию Семеновичу. Так, один из них (в 1871 году), спросил его,
почему он не женился (после вдовства своего в другой раз)? Гордий Семенович
показал шакирду этому полный сундук и шкаф книг и при этом сказал: «Вот, Хасан,
если бы я женился, то мне нужно было бы заниматься с женой, ходить с нею к
знакомым, к себе принимать знакомых, а книгами заниматься было бы мало
времени». «Удивляемся мы, говорил Хасан мне, как Гордий бабай постоянно занимается
книгами, он просто “мучтагид”*». При этом Хасан передал об мучтагиде имаме
Агзаме и др., у коих было много учеников и кои постоянно занимались наукой. С
ним то и сравнивал Хасан Гордия Семеновича. Называя его мучтагидом, Хасан
прибавлял, что он “таза”, т.е. чистый, праведный человек. «Из наших никто
сравниться с ним не может, и ты не можешь, Ефим Александрович, так заниматься
как он, ты не сердись»,- прибавлял Хасан. Я только подтверждал слова этого
шакирда и радовался, что и неверные магометане чувствуют неотразимое влияние на
себе христианской жизни и трудов Гордия Семеновича. *Мучтагид
– усиливающийся, борющийся за веру против неверных; законоведец, стремящийся
растолковать трудные вопросы религии. В архиве сохранились собственные
размышления Гордия Саблукова на духовные темы:
«9
апреля 1866 Знать Богословие значит совмещать знания всех наук (NB. Одному человеку
знать все науки нельзя, но надобно
знать, по крайней мере, начала, основные сведения науки). Богословствующий,
если говорит, что ему нет надобности знать такие – то науки, (напр. математику,
астрономию, общую историю, языки, литературу древних и новых народов,
замечательных успехами эрудиции) есть плохой богослов: он выучил только азбуку
Богослова.
Гордий Саблуков.»
« 3 Апреля 1866 г. Воскресение. В древнем мире языческие народы жили
в мире без Бога (Галл. 4, 8) (Ефес. 2, 12) (4,5), т. е. они искали
истинного Бога и не находя его, почли выдуманных ими богов. А ныне сколько между нами является
людей, которые усиливаются быть
без Бога! Сколько ученых, которые поставили себе
главной задачей доказывать, что вера в Творца мiра есть заблуждение, что в человеке
нет души бессмертной, что судьба его та же, что и для всякого скота! Но таким людям как трудно успокоить
свою душу этой пустотой смысла и чувства, то они стараются другим навязать свое
сумасбродство: учители спешат передать
это детям, которые отдаются им для учения; профессоры, кстати - некстати, вверьтывают в свои лекции
химерические концепции своей головы. Кощунство, насмешка над всем священным в
вероучении, в Богослужении, над всем, что благоговенно чтут в нравоучении, - у них обыкновенные
приемы сбить других с доброго пути. Жалкие люди – они! Заметно, Душа
каждого из таких, вопреки усилию скрыть
свое внутреннее душевное состояние,
всегда неспокойна, тревожна. Я много раз замечал, что человек с такими
убеждениями радуется только тогда, когда он огорчает другого, а радость другого
ему мучительна. Я представляю себе такое состояние только в отпадшем духе: в
нем нет света и чистоты, нет истины и добра, и потому в духе его только злоба,
зависть, усилие подвергнуть других страданию. О мудрость земная, как ты слепа,
бедна, безжизненна!
Г.Саблуков.» Судьба была немилосердна к детям
Гордия Семеновича. В двадцатидевятилетнем возрасте умерла дочь Ольга Гордеевна
Гвоздева, потом двадцатитрёхлетний сын Всеволод, способный студент юридического
факультета Казанского Императорского университета. Последние годы Гордий
Семёнович прожил в семье младшей дочери Августы Гордеевны и её мужа, тоже
профессора Казанской Духовной Академии Ивана Яковлевича Порфирьева. Утешение и
радость доставляли внучки Ольга и Екатерина и внуки Николай и Сергей.
Всеволод Гордиевич Саблуков (1847 – 1871)
Ольга Гордиевна Саблукова (1836 – 1865)
Августа Гордиевна Саблукова
(1838 – 1895) Гордий Семенович Саблуков не скопил
богатств. Он достиг лучшей цели — полностью выполнил дело своей жизни, то, что
было ему предначертано от Бога. Духовное завещание Г. С.
Саблукова: «Духовное завещание. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Бывший, ныне находящийся в
отставке, профессор Казанской Духовной Академии, статский советник Гордий Семенович
Саблуков, православного исповедания, на семьдесят пятом году моей жизни,
находясь в здравом уме, делаю в сем завещании распоряжение о моем небольшом
имуществе, какое после меня останется. Недвижимого имущества у меня нет;
движимое же имущество состоит из следующего: из свят. икон, из незначительной
домашней мебели, из книг. На иконе святителя Николая Мирликийского серебряная
риза с серебр. позолоченным венцом в девяносто (90) золотников, ценою 25 руб. На иконе преподобного Сергия Радонежского, Св. и других серебряная риза в
35 золотников. Серебряный кубок девяносто девять (99) золотников, ценою в Книги, находящиеся в моем собрании, относятся к наукам Богословия,
Философии, Словесности, к Истории, Археологии, Нумизматике; по языкам: русские,
латинские, греческие, еврейские, арабские, татарские, монгольские, персидские.
Немногие из них можно считать определенно ценным: напр. 27 томов Истории
Российской Соловьева, стоят 54 рубля. Книги дороги у книгопродавцев; в руках
владельца, купившего их, они уже ценятся невысоко: потому все мое книжное
собрание ценою в семьсот (700) р. Все это мое имущество, после моей смерти, поступит в полное владение
прямой и в настоящее время единственной моей наследнице, моей дочери, Августе,
состоящей в замужестве за профессором Казанской Д. Академии, Иваном Яковлевичем
Порфирьевым.» Евфимий
Александрович Малов о кончине Г. С. Саблукова, «Некролог»: «Когда
печаталось 1-е приложение к Корану, в прошлом 1879 году, особенно осенью,
Гордий Семенович стал уже высказывать, что ему не долго жить. К старости и
трудам его приложилась еще болезнь. Она была предсмертна. В конце января
текущего 1880 года зять Гордия Семеновича, профессор Иван Яковлевич Порфирьев
передал мне, что меня желает видеть «дедушка» Гордий Семенович. Сердце у меня
болело; Иван Яковлевич сообщил, что Гордий Семенович уже не встает с постели.
Вечером 21 января я взошел в кабинет Гордия Семеновича, помолился перед св.
иконами и вижу, что Гордий Семенович стоит около своей постели. Я
подошел к нему поздороваться, он просил по всегдашнему своему обыкновению,
благословить его. Когда я благословил его, он просил меня сесть, а сам достал
из сундучка деньги (105 руб.), накопившиеся у него от продажи «Сличения», и,
передавая их мне, сказал: употребите эти деньги на издание остальных приложений
моих к Корану. Я говорил ему,
что издать эти приложения можно будет и без этих денег, но он настоял, чтобы я деньги взял и передал в комиссию по изданию Миссионерского противомусульманского Сборника. При этом
он также передал в комиссию все непроданные экземпляры „Сличения". Потом он снова говорил, чтобы я занялся изданием его приложений
к Корану. Высказавши, все это, он просил
позволения лечь. Так был он деликатен всегда. Когда он лег на постель, я одел его и, благословивши его, простился
с ним точно в последний раз. Да, он уже действительно не
вставал с этого смертного одра. 26 января
он пожелал пособороваться,
сподобившись накануне причаститься св. Христовых Таин. Таинство елеопомазания
было совершено над ним его духовным
отцом, настоятелем церкви Покрова Пресвятыя Богородицы, о. протоиереем Стефаном Ивановичем Адоратским, приходским протоиереем Варваринской церкви Никанором
Ив. Муратовским, при участии моем и о. Василия Тимофеевича, а 29-го января,
вечером в 6 часу, наш почтеннейший Гордий
Семенович мирно почил о Господе. Вечная тебе память, благий и верный раб
Божий! После
кончины Гордия Семеновича, над ним совершались неоднократно панихиды, из коих
некоторые были отслужены Его Высокопреподобием, о. ректором академии
протоиереем А.П. Владимирским. О. Василий Тимофеевич совершал над ним панихиду
на татарском языке, при которой молилась об упокоении раба Божия Гордия вся
школа – мальчики и девочки крещеных татар. Отец ректор и наставники академии
пожелали, чтобы отпевание Гордия Семеновича было совершено а Академической
церкви. Оно происходило 1-го февраля, после литургии и было весьма
торжественно. Без всякого приглашения, по единственно глубокому почтению к
усопшему смиренному труженику и искреннему христианину на погребение его
собралось до двенадцати священников. Гордий Семенович был человек светский, но
его заслуги для успехов христианства были столь велики, что церковь в лице
священнослужителей воздала ему достойную честь, вознесши при гробе его молитвы
о нем Всевышнему от лица целого сонма священнослужителей. Много было при
погребении и мирян – почитателей покойного. Кроме наставников и студентов
академии, кроме воспитанников и воспитанниц казанской татаро-крещенской школы
отдать последний долг почившему явились и многие из граждан, знавших Гордия
Семеновича.» Какими
языками владел Гордий Семенович Саблуков. Есть
упоминания, что Г.С.Саблуков владел следующими языками. Некоторыми – в
совершенстве (татарский, арабский, иврит, латынь, греческий), на некоторых
языках у него имелась литература. 1. Русский
и церковно-славянский 2.
Татарский 3.
Чувашский 4. Турецкий 5. Арабский 6. Иврит 7.
Персидский 8.
Арамейский 9.
Калмыцкий 10.
Монгольский 11.
Латинский 12.
Греческий 13.
Французский 14.
Немецкий 15.
Английский
© Алексей Липовецкий 
ГОСТЕВАЯ КНИГА ПОЧТА
|
