На днях в Москву, где она так любила выступать и где её обожали и боготворили, приехали муж и сын Анны — два Збигнева Тухольских. В Польском культурном центре, где мы встретились перед концертом, в основном говорил пан Збигнев-старший. Внушительного вида сын смущённо попросил о нём ничего не писать, только о маме, и все два часа интервью твёрдо промолчал как партизан.
     — Пан Збигнев, вы верите в любовь с первого взгляда?
     — Да, пожалуй, я верю в такую любовь. И в литературе существует много тому примеров. Мы познакомились, когда я работал в Политехническом инстуте на кафедре металловедения. Однажды по работе меня отправили во Вроцлав. Возвращаться оттуда я должен был в 16.30, а так как управился быстрее и была хорошая погода, то я решил пойти искупаться на городской пляж. Тут я увидел очень красивую блондинку, которая читала книжку. Я попросил её посмотреть за моими вещами, пошёл плавать, а потом мы разговорились. Оказалось, что студентка и изучает геологию. Ей тогда было где-то 23 года, а я её на 6 лет старше. И уже тогда она сказала, что время от времени принимает участие в разных концертах.
     — На что вы обратили внимание в первую очередь?
     — Классические греческие черты лица и, конечно, её прекрасная фигура — она лежала и загорала в купальнике. Мы же всегда сначала обращаем внимание на внешность человека, а уже потом начинаем узнавать душу и характер...

     Белокурую Анечку судьба никогда не баловала. Несчастья следовали одно за другим, не щадя ранимую детскую душу. Сначала жизнь жестоко разлучила родителей — бухгалтера Евгения Германа и учительницу Ирму Сименс. В 1938-м , когда Ане было всего 2,5 года, репрессировалли отца. Mать с двумя малышами на руках осталась одна — в глухом городке Ургенче Средней Азии. Вскоре умер и Игорь, младший брат Ани. Отчим-поляк, которого, словно по иронии судьбы, звали Германом, погибает во время Второй мировой, окончательно разбив надежды учительницы на счастливую семейную жизнь. B 1945-м Анечка вместе с мамой и бабушкой обрела новый дом — в тесной серой комнатушке на окраине Вроцлава — и начала учить польский язык.

     — Я попросил её, чтобы она сообщила, когда будет выступать с концертом поблизости от Варшавы,- продолжает пан Збигнев.- Она прислала открытку. Правда, это было далековато от Варшавы, в 300 км.
     — Но ведь не к каждой красивой девушке вы бы поехали за 300 км на первое свидание?
     — Нет, конечно. (Смеётся.) Но концерт мне очень понравился, и хотя я не могу сказать, что очень хорошо разбираюсь в музыке, но для себя я понял, что это великопный голос и вряд ли ещё у кого-то такой есть.
     — А вас не смущало, что она- талантливая певица и у неё, наверное, масса поклонников?
     — Это очень личный вопрос, но я отвечу. Тогда я уже имел высшее образование, был ассистентом, и главное, у меня был рост 186 см. И я видел, что почти все возможные конкуренты всё равно ниже. Несмотря на то что у Ани был рост 181 см, она очень любила ходить на высоких каблуках и на шпильках. Поэтому у нас получался почти одинаковый рост.
     — Тогда она уже была популярна?
     — Нет, она только делала первые шаги, и ей нужно было иметь лицензию, чтобы выступать, потому что у неё не было музыкального образования. Надо было сдать экзамен перед авторитетной комиссией, в которой были довольно известные композиторы, режиссёры, исполнители...Где-то в 24-25 лет она одновременно получила диплом гелога и разрашение петь. Диплом она сразу спрятала, хотя её работу профессора оценили как кандидатскую диссертацию.

     О карьере профессиональной певицы Анна даже не мечтала. Да и какой публике она понравится — длиннющая отличница-нескладуха, которую дразнили мальчишки в школе и не назначали свиданий. "Может быть, заняться живописью?" — подумала 17-летняя девушка и подала документы в Высшую школу изящных искусств. Однако реальность — с постоянной нуждой и бесперспективностью — спустили Аню на землю. Выбранный вместе с мамой геологический факультет Вроцлавского университета обещал кусок хлеба в будущем. Петь собственные песенки в студенческом театре "Каламбур" Анне удавалось в редких перерывах между учёбой и сессиями. Оттуда-то подающая надежды Герман и попала в коллектив вроцлавской эстрады — в недоступную раньше артистическую среду и тяжёлую гастрольную жизнь.

     — Пан Збигнев, вы никогда не хотели иметь обыкновенную, домашнюю жену, которая не пропадает вечно в разъездах?
     — Ну, это в общем-то было уравновешенно. В отпуск мы всегда ездили вместе, дважды были в Болгарии. Однажды даже брали с собой Збышека, когда он был ещё совсем маленький. Да я и не мог бы сказать ей:"бросай пение и занимайся только домом и семьёй". Наоборот, мне хотелось, чтобы она как можно больше выступала, потому что нельзя заниматься только домом, когда имеешь такое дарование... Официальной супружеской парой мы стали только в 70-м году, хотя своё хозяйство у нас появилось раньше.
     — Вы часто дарили ей цветы?
     — Да, очень часто. Особенно она любила красные розы, и я приносил их на концерты огромными охапками. Может быть, из-за специфики работы она очень любила получать в подарок тушь для ресниц, которая не расплывалась. А её любимые духи назывались "Антилопа". Я сейчас не помню, французские они были или нет, но думаю, что это были очень известные духи.
     — В чьи обязанности входило приготовление ужина?
     — Это зависело от того, кто раньше приходил с работы. Часто Ани готовила обед, а я всё умел делать. Ани очень любила, когда к ней приезжали друзья. Особенно она любила готовить одно блюдо. Наверное, оно узбекское. К рису добавляется по 3 кг моркови, свеклы и репчатого лука. Всё это готовилось отдельно и только потом очищалось, терлось на тёрке и смешивалось. Туда она добавляла очень много чеснока, заливала растительным маслом и сдабривала приправами. Затем вся эта масса сверху клалась на рис. Я думаю, что гостям это очень нравилось, потому что тарелки у всех были пустыми. А потом все пили зеллёный чай.
     — Анна посвящала вам песни?
     — Так, чтобы это говорилось или писалось перед песней — нет. Но часто, чтобы сделать приятное, она пела дома специально для меня. Я её звал Анечка, а она меня Збышек. Иногда я просил её спеть на вечеринках для гостей, которые собирались у нас дома. Она пела, но многие люди не умеют слушать: разговаривали во время её пения, и тогда она обижалась на меня за мою просьбу... Вот племянник любит работать под её песни, создавая себе такой музыкальный фон. Но так делать нельзя. Её песни нужно слушать очень сосредоточенно и внимательно.
     — Она советовалась с вами по поводу своего творчества?
     — Нет, я только слушал. Она сама чувствовала, когда получалось хорошо. Иногда бывало так, что она сочиняла что-то сама, и ей говорили профессионалы, что "у тебя это противоречит всем правилам гармонии". А потом, через 2-3 дня, они возвращались:"Ты знаешь, это здорово получилось". Часто, когда она пела, музыканты начинали постукивать палочками по пюпитрам, и это означало выражение полного восторга пением. Если бы не эта история в Италии, Анна стала бы и там очень популярной.

     Это был огромный успех. Вторая прремия на престижном фестивале эстрадной песни в Сопоте, полная победа в Ополе — "польской Венеции", первое выступление в Москве. Долгий перелёт в Америку, где ей предложили контракт на два года и фиктивный брак, чтобы упростить бюрократические процедуры. Она отказалась — ведь в Варшаве её ждал единственный и любимый Збышек. Ани постоянно звонила ему, где бы ни находилась, порой растрачивая половину гонораров на телефонные разговоры...
     Первая полячка, допущенная участвовать в сугубо итальянском фестивале и получившая зрительский "Оскар симпатий — 1967". Окрылённая и счастливая, Ани со своим администратором на блестящем "Фиате" несётся в Милан, чтобы отпраздновать очередную победу... Два окровавленных обездвиженных тела на обочине обнаружили только утром. В одном из них дорожная полиция опознала её, популярную звезду польской и итиальянской эстрады. Повреждения позвоночника, сотрясение мозга, переломы обеих рук и ног. Анна пришла в сознание на двенадцатые сутки. Все эти дни у постели дежурили два самых близких человека — мама и Збышек. Итальянские врачи ничего не обещали, тем более, что деньги на лечение уже подходили к концу, и надо было собираться назад, в Польшу... Шли месяцы... Даже когда гипс, сковавший всё тело, сняли, облегчения это не принесло. Искалеченная, разбитая Ани не могла даже пошевелить рукой или на мгновение оторваться от подушки. Один Бог знает, сколько слёз осталось на той подушке, пока у Ани наконец получился первый шаг. Мало кто верил в то, что она выживет. А она ещё хотела родить ребёнка для Збигнева...

     — Как вы узнали об автокатастрофе в Италии?
     — Нам позвонили, когда я был ещё на работе. Я пришёл домой, открыл дверь и увидел, что мама Ани плачет в телефонную трубку. На следующий день фирма "Пагарт", которая работала с Ани, оформила нам билеты, и мы вылетели в Италию...
     Долгожданного крепкого мальчишку Анна родила через несколько лет после аварии, в 1975-м, спустя десять дней после возвращения с гастролей в Нью-Йорке.
     — Збышек-младший появился, когда Анне было уже 39 лет. Вас обоих не мучили сомнения, стоит ли рисковать здоровьем?
     — Нет. Мы очень хотели этого ребёнка, и у нас не было никаких сомнений. Ани активно работала, даже во время беременности, и, кстати, именно в это время она приезжала на гастроли в Москву. Когда сын был совсем маленький, а маме надо было уехать, с ним оставалась бабушка Ирма — мама Ани, иногда — домработница Ирен или я. Я ему готовил специальным способом протертую гречневую кашу со вкусными добавками, и вот вы сами можете видеть, каким он стал.
     — Кстати, какой рост у этого великана?
     — На военной комиссии сказали, что 1,97 м. А на домашней комиссии мы намерили ровно 2 метра.
     — Сын унаследовал мамин голос?
     — Должен сказать, что голос у него хороший и красивый. Когда у него хорошее настроение, он очень часто поёт, но только для себя. Хотя он это и скрываает, но я по секрету скажу, что Збышек — большой любитель всей железнодорожной техники. В Варшаве он основал целое общество любителей железной дороги и сам является его председателем.
     — Анна с семьёй всегда жила в достатке, как полагается звезде?
     — Нет, этого ничего не было. Всё, что удалось накопить, мы вложили в наш дом, в котором живём и сейчас. Купили мы его где-то в начале 70-х годов. В Варшаве есть такой район — Жолибош, и там стоит наш двухэтажный дом площадью 146 метров. Кроме нас там живёт мама Ани, которой 15 ноября прошлого года исполнился 91 год. Когда-то она была русистом и германистом в вузе во Вроцлаве, а образование получила в инязе в Одессе. Бабушка до сих пор надеется, что, может быть, найдётся её младший брат Вильмар Мартес, который оказался в России в 30-х годах и пропал в лагерях. Но мне кажется, что это скорее всего невозможно, вряд ли он жив... Есть у нас ещё Тара — щупленькая, но довольно большая дружелюбная собачка. Ей четыре года.
     — Наверное, это не случайно, что день рождения Анны Герман 14 февраля совпал с Днём Святого Валентина. Вы с ней отмечали этот праздник?
     — Нет, тогда его ещё не отмечали. И потом, это ведь западный, чужой праздник. Но день рождения мы отмечали всегда.